Досье личности

Ценность: 7,086 (35)

Симпатия: 7,029 (35)

дата обновления - 2017-11-09

просмотров - 46

ГОГОЛЬ Николай Васильевич

Имя латиницей: Gogol` Nikolaj Vasil`evich

Пол: мужской

Дата рождения: 01.04.1809

Место рождения: Великие Сорочинцы, Миргородский уезд, Полтавская губерния, Украина

Дата смерти: 04.03.1852 Возраст (42)

Место смерти: Москва, Россия

Знак зодиака: Овен

По восточному: Змея

География: РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ, РОССИЯ, УКРАИНА.

Ключевые слова: автор, искусство, литература, ЛИЧНОСТИ журнал, писатель.

Anno: 1840

Николай Васильевич ГОГОЛЬ

русский и украинский писатель. Родом из помещичьей семьи среднего достатка. Предки писателя со стороны отца были потомственными священниками. Дед писателя – Афанасий Демьянович, оставил духовное поприще и поступил на службу в гетманскую канцелярию; именно он прибавил к своей фамилии Яновский другую – Гоголь, что должно было продемонстрировать происхождение рода от известного в украинской истории XVII в. Полковника Евстафия (Остапа) Гоголя (факт этот не находит достаточного подтверждения). Отец, Василий Афанасьевич, служил при Малороссийском почтамте. Мать, Марья Ивановна, происходившая из помещичьей семьи Косяровских, замуж вышла четырнадцати лет. В семье, помимо Николая, было еще пятеро детей. Детские годы будущий писатель провел в родном имении Васильевке (другое название Яновщина), наведываясь вместе с родителями в окрестные места – Диканьку, Обуховку, но особенно часто в Кибинцы. С Кибинцами, где была обширная библиотека и домашний театр, связаны ранние художественные впечатления писателя. Вначале Гоголь учился в Полтавском уездном училище (1818-1819), потом брал частные уроки, а в мае 1821 г. поступил в Нежинскую гимназию высших наук. По окончании гимназии Гоголь в декабре 1828 г. вместе с одним из своих ближайших друзей А. С. Данилевским приезжает в Петербург, где поначалу его подстерегает ряд разочарований: не удается получить желаемого места; поэма «Ганц Кюхельгартен», изданная в 1829 г. (под псевдонимом В. Алов) встречает убийственные отклики рецензентов. Все это заставляет Гоголя внезапно уехать из Петербурга в Германию. По возвращении в Россию (в сентябре того же года) Гоголю наконец удается определиться на службу. Однако служба не приносит Гоголю удовлетворения, зато новые публикации (повесть «Бисаврюк, или Вечер накануне Ивана Купала», статьи и эссе) обращают на него все большее внимание. Писатель завязывает обширные литературные знакомства, в частности, с В. А. Жуковским, П. А. Плетневым, который у себя дома в мае 1831 г. представил Гоголя А. С. Пушкину. Осенью того же года выходит 1-я часть сборника повестей из украинской жизни «Вечера на хуторе близ Диканьки», восторженно встреченная Пушкиным. После выхода первой прозаической книги Гоголь – знаменитый писатель. Летом 1832 г. его с воодушевлением встречают в Москве, где он знакомится с М. П. Погодиным, С. Т. Аксаковым, М. С. Щепкиным и др. Гоголь активно работает, целиком посвятив себя литературе. В 1835 г. выходят следующие два сборника прозаических произведений – «Арабески» и «Миргород»; начата работа над поэмой «Мертвые души», закончена в основном комедия «Ревизор». В июне 1836 г. уезжает за границу, где он провел в общей сложности более 12 лет, если не считать двух приездов в Россию – в 1839-1840 и в 1841-1842 гг. Продолжая работу над «Мертвыми душами», сюжет которых (как и «Ревизора») был подсказан ему Пушкиным, он жил в Германии, Швейцарии, Франции, Австрии, Чехии, но дольше всего в Италии. После выхода первого тома «Мертвых душ» (1842) работа над вторым томом (начатым еще в 1840) протекала особенно напряженно и мучительно. Летом 1845 г. в тяжелом душевном состоянии Гоголь сжигает рукопись, объясняя позднее свое решение тем, что «пути и дороги» к идеалу, возрождению человеческого духа не получили в книге достаточно правдивого и убедительного выражения. Как бы компенсируя давно обещанный второй том и предвосхищая общее движение смысла поэмы, Гоголь в «Выбранных местах из переписки с друзьями» (1847) обратился к более прямому, публицистическому разъяснению своих идей. Одновременно Гоголь работает и над трудами теологического характера, самый значительный из которых – «Размышления о Божественной литургии» (опубликован посмертно в 1857). В апреле 1848 г., после паломничества в Святую землю к гробу Господню, Гоголь окончательно возвращается на родину. Многие месяцы он проводит в Одессе и Малороссии, осенью 1848 г. наведывается в Петербург, в 1850 и 1851 гг. посещает Оптину пустынь, но большую часть времени живет в Москве. К началу 1852 г. была заново создана редакция второго тома, главы из которой Гоголь читал ближайшим друзьям – А. О. Смирновой-Россет, С. П. Шевыреву, М. П. Погодину, С. Т. Аксакову и членам его семьи. В ночь с 11 на 12 февраля в доме на Никитском бульваре, где Гоголь жил у графа А. П. Толстого, в состоянии глубокого душевного кризиса писатель сжигает новую редакцию второго тома. Через несколько дней, утром 21 февраля, он умирает. Похороны писателя состоялись при огромном стечении народа на кладбище Свято-Данилова монастыря (в 1931 г. останки Гоголя были перезахоронены на Новодевичьем кладбище).

Афоризмы (42)
Медиа (4)

Николай Васильевич ГОГОЛЬ в фотографиях:

Связи (436)
Источники (7)
Факты (4 )

11.05.2011 Кирилл Белецкий

Первоначально на могиле Гоголя был установлен бронзовый крест, стоявший на чёрном надгробном камне («Голгофа»), а на нём высечена надпись: «Горьким словом моим посмеюся» (из книги пророка Иеремии, 20, 8). По преданию, камень для могилы Гоголя где-то в Крыму (гранильщики называли камень «черноморский гранит») выбрал И. С. Аксаков. В 1952 году на могиле вместо Голгофы установили новый памятник в виде постамента с бюстом Гоголя работы скульптора Томского. Голгофа за ненадобностью какое-то время находилась в мастерских Новодевичьего кладбища, где её обнаружила вдова М. А. Булгакова - Е. С. Булгакова с уже соскоблённой надписью. Она подыскивала подходящее надгробие для могилы своего покойного мужа. Елена Сергеевна выкупила надгробие, после чего оно было установлено над могилой Михаила Афанасьевича. Таким образом, исполнилась мечта М. А. Булгакова: «Учитель, укрой меня своей чугунной шинелью»

19.02.2011 Ю.А.Белецкий

Настоящий Гоголь очень неудобен для нынешнего украинского официоза. Более того! Он его пугает, как Божье слово в устах Хомы Брута бесов из «Вия». Если бы могли, запретили. Но не могут и потому просто подделывают. В начале 90-х я недолго работал в обществе книголюбов. Там трудилось много интересных персонажей. Один из них — некий пан Олег врезался в мою память навсегда. Он числился в отделе пропаганды, ходил в кожухе и бараньей шапке, проповедовал уринотерапию как универсальное средство от всех болезней и мечтал о переводе Гоголя на украинский язык. Глаза его при этом безумно блестели. Приставая ко всем со своей излюбленной идеей, пан Олег поднимал сухой крючковатый палец и повторял: «Треба повернути Гоголя Україні!» Не уверен, что смысл «возвращения» Гоголя в родные пенаты в таком переводе. Но некоторым образом мечта пропагандиста-уринотерапевта сбылась. Не так давно одно из киевских издательств напечатало поддельный перевод «Тараса Бульбы», заменив везде слово «русский» на «український» и выбросив из финала проникновенные гоголевские слова: «Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!» Владелец этого издательства, не постеснявшийся поставить свою фамилию на титульный лист «переводного» Гоголя, конечно, имеет право быть несогласным с мнением выдающегося писателя. Но заниматься откровенной фальсификацией может только потому, что еще никто не взял его за руку и не отвел в суд за нарушение прав потребителя. Фальсификат — всегда фальсификат. Покойный Николай Васильевич должен быть защищен от подобных пиратов не меньше, чем какая-нибудь бутылка водки известной марки. Ведь он выдержал проверку временем, которая ни водкам, ни прокладкам даже не снилась. Если о других классиках часто говорят, что их «нужно» читать, то Гоголя читать просто хочется. Невозможно оторваться от его «Вечеров на хуторе близ Диканьки», «Ревизора» или «Повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Некоторые известные в прошлом писатели после смерти интересны разве что богатой интимной жизнью. Любопытство к ним можно оживить только описанием их любовниц, скандалов и венерических болезней. О Гоголе подобного не скажешь. Свою личную жизнь он тщательно скрывал, стремясь к женщинам и одновременно воспринимая их как страшное, почти сатанинское искушение. Из-за прекрасной полячки изменяет вере и товарищам Андрий в «Тарасе Бульбе». Боится связать себя брачными узами герой «Женитьбы». А Ивану Федоровичу Шпоньке из одноименной повести будущая жена даже приходит ночным кошмаром, двоясь и троясь: «Снял шляпу, видит: и в шляпе сидит жена… Полез в карман за платком — и в кармане жена». Таинственный душевный мир Гоголя разгадывали сотни исследователей, находя в нем садомазохистские фантазии, фобии и ипохондрию. Он стал героем легенд и бульварных статей, в которых сложно отличить бред авторов от реальности. Писали, что его похоронили живым в летаргическом сне. Рассказывали, будто перевернулся в гробу. Трезвонили, что при перезахоронении в 20-е годы череп Гоголя якобы забрал на память пролетарский поэт Демьян Бедный, а в могиле остался только скелет. Покоя писателю, видимо, не дадут никогда. Слишком уж он велик и знаменит. «Возвращать» его Украине бессмысленно. Он единственный до нынешнего дня украинец, который прославился своим литературным талантом на весь мир. В отличие от Шевченко, ему не нужно впаривать памятники за границей, по инициативе правительства, чтобы их потом воровали на металлолом, как это случилось недавно в Канаде. Гоголя и так знают. Он не нуждается в посмертной государственной подпитке. Дай Бог, чтобы Украина вернулась в него! Тот Гоголь, которого сегодня замалчивают, скрывается в последних томах его собраний сочинений — в публицистических статьях и книге «Выбранные места из переписки с друзьями». В 23 ГОДА СФОРМУЛИРОВАЛ КОНЦЕПЦИЮ УКРАИНСКОЙ ИСТОРИИ Сколько сейчас спорят об украинской истории! А достаточно взять всего лишь короткое, написанное 23-летним Николаем Васильевичем эссе «Взгляд на составление Малороссии», чтобы получить представление, откуда пошли украинцы. Молодой писатель проявил себя замечательным историком: «Южная Россия более всего пострадала от татар. Выжженные города и степи, обгорелые леса, древний разрушенный Киев, безлюдье и пустыня — вот что представляла эта несчастная страна! Испуганные жители разбежались или в Польшу, или в Литву; множество бояр и князей выехало в северную Россию… Когда первый страх прошел, тогда мало-помалу выходцы из Польши, Литвы, России начали селиться в этой земле…» Гоголь одним из первых отметил роль географического фактора в беззащитности Украины: «Будь хотя с одной стороны естественная граница из гор или моря - и народ, поселившийся здесь, удержал бы политическое бытие свое, составил бы отдельное государство. Но беззащитная, открытая земля эта была землей опустошений и набегов, местом, где сшибались три враждующие нации». И он же раньше других начал писать о татарском влиянии на характер формирующегося нового этноса: «Они поворотили против татар их же образ войны — те же азиатские набеги… разгульные холостяки вместе с червонцами, цехинами и лошадьми стали похищать татарских жен и дочерей и жениться на них. От этого смешения черты лица их, вначале разнохарактерные, получили одну общую физиогномию, более азиатскую. И вот составился народ, по вере и месту жительства принадлежавший Европе, но между тем по образу жизни, обычаям, костюму совершенно азиатский, — народ, в котором так странно столкнулись две противоположные части света». Отсюда только один шаг до понимания того, почему нынешняя Украина одновременно хочет на восток и на запад. Такая уж у нее душа, разорванная между двумя мирами. ИДЕОЛОГ: ЖИЗНЬ ЗА СВЯТОЕ ПРАВОСЛАВНОЕ ЦАРСТВО НА ЗЕМЛЕ Николай Гоголь всегда оставался убежденным монархистом. Но не нужно думать, что Российская империя, которой он искренне служил своим пером, была просто аппаратом насилия — земным монстром для выкачивания славы и материальных благ. В идеале она мыслилась своими создателями как ковчег для сохранения истинной православной веры. Мы живем в несовершенном мире, где для сбережения искры духовности нужна здоровая государственная плоть. Будущее показало, что разрушение этой империи в 1917 году не принесло счастья ее вчерашним подданным. Это смятение духа мы чувствуем до сих пор. А ведь Гоголь предупреждал! Он был не банальным лизоблюдом, а человеком, имевшим смелость советовать даже царям. «Любовь вошла в нашу кровь, — писал он в «Выбранных местах из переписки с друзьями», — и завязалось у нас всех кровное родство с царем. И так слился и стал одно-едино с подвластным повелитель, что нам всем теперь видится всеобщая беда — государь ли позабудет своего подданного и отрешится от него или подданный позабудет государя и от него отрешится». Сейчас эти слова звучат пророчески. Так и случилось в феврале 1917 года, когда Николай II отрекся от престола под давлением настойчивых советников. Тогда царь отрешился от своего народа, а народ от него, и из всех углов полезли полчища сатанинской нечисти, залившие страну кровью. Предчувствовал ли это Гоголь, когда писал свою книгу? Мы не знаем. Но известно точно, что республика казалась ему бездушным политическим механизмом: «Государство без полномощного монарха — автомат: много-много, если оно достигнет того, до чего достигнули Соединенные Штаты. А что такое Соединенные Штаты? Мертвечина: человек в них выветрился до того, что и выеденного яйца не стоит». «Государь есть образ Божий, — утверждал он, требуя от монарха быть достойным высокого предназначения. — Там только исцелится вполне народ, где постигнет монарх высшее значенье свое — быть образом того на земле, который сам есть любовь». Иными словами, нравится это кому-то или нет, Гоголь требовал от императора ни много ни мало как по мере сил уподобиться Христу. И при этом не забывать о чисто государственных обязанностях, как сказали бы теперь, главного менеджера страны. Царь казался ему тем же, что и дирижер: «Государство без полномощного монарха то же, что оркестр без капельмейстера: как ни хороши будь все музыканты, но, если нет среди них одного такого, который бы движеньем палочки всему подавал знак, никуды не пойдет концерт. А кажется, он сам ничего не делает, не играет ни на каком инструменте, только слегка помахивает палочкой да поглядывает на всех». Разве не наблюдаем мы сегодня в Украине концерт без дирижера, где претенденты на эту должность силой друг у друга вырывают волшебную палочку? То и дело слышишь, строго по Гоголю, этот бесхозный оркестр, где вместо стройной гармонии рвут уши только «шершавые звуки», которые испускает «иной дурак-барабан или неуклюжий тулумбас». «ПОБЛАГОДАРИТЕ БОГА ЗА ТО, ЧТО ВЫ РУССКИЙ» Читая поддельного киевского «Бульбу» на украинском языке, я смеялся вдвойне. А что бы стал делать его издатель, взявшись переводить «Выбранные места из переписки с друзьями»? Например, есть там у Гоголя такая глава: «Нужно любить Россию». А на «соловьиной мове» это как будет? «Треба любити Україну»? Или на эфиопской, по той же «ба-ба-га-ла-ма-говской» логике? «Нужно любить Эфиопию»? А как перевести гоголевскую фразу: «Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы русский»? Или длинный, все объясняющий в идеологии Николая Васильевича пассаж: «Если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей; не в губернаторы, но в капитан-исправники пойдете, — последнее место, какое ни отыщется в ней, возьмете, предпочитая одну крупицу деятельности на нем всей вашей нынешней, бездейственной и праздной жизни»? Как много еще предстоит работы «фальшивокнижникам» по приспособлению автора «Тараса Бульбы» к текущему политическому моменту! А ведь он не одного «Бульбу» написал! Словно чувствовал: будут, будут подделывать! Снял шляпу: видит, и там подделыватель сидит. Полез в карман, и оттуда оно лезет… Значит, надо побольше сочинений оставить — перестраховаться от вредителя. А там и ситуация изменится. Ведь не бывает вечных ситуаций! ЗОЛОТОЙ КЛЮЧ ПИСАТЕЛЯ К ПРОШЛОМУ И БУДУЩЕМУ НАШЕЙ РОДИНЫ Птица-тройка. Россия—Украина—Белоруссия Гоголь, как и Шевченко, — это ключ к украинским тайнам. Только Тарас Григорьевич — ключик маленький. Ржавенький. От того сарая, где вилы и косы лежат. А Гоголь — ключ золотой. От всего украинского поместья. Да и ко всей русской усадьбе подойдет. Любую дверь откроет. Что бы ни происходило в наших разделенных ныне странах, листаешь том Николая Васильевича и находишь объяснение. Почему так злобствуют ненавистники на каноническую православную церковь? Почему так хотят заменить ее некой «поместной» во главе с попом-расстригой? Да потому, что, как писал Гоголь, в день беды для нашей Отчизны «из монастырей выходили монахи и становились в ряды с другими спасать ее». Как же тут не злобствовать? Дорогу, ведущую в Лавру, в улицу Мазепы переименовали, а анафему с Мазепы так и не сняли. Вот и выходит, что идет по той улице Мазепа да никак не дойдет за отпущением грехов. Иногда хочется продолжить гоголевскую мысль. В «Петербургских записках 1836 года» он пошутил: «В самом деле, куда забросило русскую столицу — на край света! Странный народ русский: была столица в Киеве — здесь слишком тепло, мало холода: подавай, Бог, Петербург! Выкинет штуку русская столица, если подсоединится к ледяному полюсу». Только начала столица снова спускаться к югу. Уже опять на станции Москва оказалась. Видать, в Киев, в «мать городов русских» возвращается. Ведь Русь, как и гоголевскую птицу-тройку, в которой она несется, никто не отменял. А то, что сейчас, в смутное время, один конь из этой упряжки норовит ускакать в сторону, минует. И полетит она снова. И станут, строго по Гоголю, «давать ей дорогу другие народы и государства». Гоголь и Булгаков — два самых христианских писателя в нашей литературе. По стечению обстоятельств, которое не может, на мой взгляд, быть случайным, оба были потомками священнослужителей Мир Гоголя невозможно понять без учета его глубокой религиозности. Он родился в богобоязненной семье. Его первыми точно установленными предками были православные священники Яновские. Полная фамилия писателя — Гоголь-Яновский. Дворянство получил только дед писателя — Афанасий Демьянович (или Дамианович, как он любил себя высокопарно называть). Он дослужился при Екатерине II до майора и вместе с офицерским чином прибавил к своей поповской фамилии прозвище Гоголь. В это время верхушка малороссийского общества была озабочена поиском благородных корней. Тщеславный Афанасий Дамианович претендовал на происхождение не от кого-нибудь, а от знаменитого полковника Гоголя, жившего во времена самого Хмельницкого! Правда, он не помнил, как точно звали предка, якобы получившего еще при короле Яне-Казимире шляхетство: Остап или Андрей? И в претензиях на дворянство склонялся ко второй версии. Специалисты по генеалогии еще в XIX веке разоблачили его наивную ложь. Пантелеймон Кулиш, написавший первую биографию знаменитого писателя, справедливо подметил, что никакой Андрей Гоголь в 1674 г. не мог получить от Яна-Казимира шляхетство, как утверждал Афанасий Дамианович, так как этот король… отрекся от престола еще за шесть лет до этого. Да и вообще «полковника Андрея Гоголя» не существовало в природе! Как выяснил тот же дотошный Кулиш, «ни в одном известном документе не встретилось не только полковника Андрея Гоголя, но и никакого другого полковника, кроме Остапа». Вот тот действительно существовал. Но отношения к предкам Николая Васильевича не имел. Окончательно точку в вопросе поставила в 1902 г. газета «Полтавские губернские ведомости». Как раз к 100-летнему юбилею автора «Мертвых душ». Разобрав церковные архивы, она выяснила, что первым точно установленным пращуром писателя был некий Иван Яковлевич. Он бежал с Правобережной Украины, все еще принадлежавшей Польше, на русский берег Днепра и был назначен священником в Троицкой церкви города Лубны. От его имени Иван (на польский манер Ян) предки Николая Васильевича и прозвались Яновскими. Все они по наследству служили священниками, вплоть до гордого Афанасия Дамиановича, тоже окончившего семинарию, но выбравшего светскую карьеру. Этот Афанасий, по-видимому, был настоящим хватом. Он преподавал иностранные языки детям соседних помещиков и похитил прямо из родительского дома свою ученицу Татьяну — дочь местного «олигарха» Семена Лизогуба, внука самого гетмана Скоропадского. А потом тайно обвенчался с ней, вытребовав приданое и сделав неплохую по местным меркам карьеру. Результатом ее и стало дворянство, фальшивая родословная и звучная двойная фамилия Гоголь-Яновский. Историю этой женитьбы Николай Гоголь использовал в повести «Старосветские помещики», герой которой Афанасий Иванович (даже имя-отчество его только слегка изменено) служил некогда секунд-майором, «был молодцом» и «даже увез довольно ловко Пульхерию Ивановну, которую родственники не хотели отдать за него». Между прочим, Васильевка — имение родителей Гоголя, в котором он вырос, это бабушкино приданое. Предприимчивый женишок получил его от Лизогубов в довесок к украденной Тане. Две унаследованные от предков струи переплетались в душе Николая Васильевича. Струя авантюрная, мирская, проявившаяся в деде-угонщике. И духовная, идущая от поколений православных священников. На протяжении всей жизни Гоголь боролся с чертями вокруг себя и бесами в себе. Он усмирял плоть, совершал паломничество к Гробу Господню, не обзаводился материальной собственностью, а тратил деньги на путешествия или помощь ближним. Ужасающие чудовища приходили ему, становясь образами «Вия» и «Страшной мести». Мертвецы вставали из гробов в его голове. Пролитая веками в Украине кровь стекала страницами «Тараса Бульбы», предостерегая о грядущих кровопролитиях. Он мерил себя слишком строгими категориями, которые пока не доступны большинству из нас, и приходил в отчаяние, что не может соответствовать своему идеалу. Главным вопросом для него было спасение души. В молодости Гоголь верил, что черта можно оседлать, как это сделал кузнец Вакула в «Ночи перед Рождеством», чтобы сгонять на нем в Петербург и раздобыть черевички для Оксаны. Он и сам отправился в город на Неве, бросив своей знакомой: «Прощайте, Софья Васильевна! Вы, конечно, или ничего обо мне не услышите, или услышите что-нибудь весьма хорошее». Им двигало тщеславие. Он жаждал мирского признания, еще не подозревая, каким тягостным оно будет. В то время он даже внешне больше всего походил на своего Хлестакова. Очевидцы описывают еще нехрестоматийного безусого Гоголя в 27 лет, когда он появлялся на первых репетициях «Ревизора»: «Зеленый фрак с длинными фалдами и мелкими перламутровыми пуговицами, коричневые брюки и высокая шляпа-цилиндр, которую Гоголь то порывисто снимал, запуская пальцы в свой тупей, то вертел в руках, все это придавало его фигуре нечто карикатурное». Тупей — это клок взбитых волос. Очень модная тогда прическа. Гоголь был франт, как и его герой. Незадолго до этого он изведал свою первую петербургскую любовь — загадочное романтическое увлечение. От переживаний юный писатель сбежал на пароходе в Германию, растратив на вояж все деньги, которые мать выслала ему для уплаты процентов в банк по заложенному поместью. Вернувшись, Николай так расстроился, что отказался от своей доли наследства в родовой Васильевке. Предмет обожания в письме матери он описывал как божество, «облаченное слегка в человеческие страсти», и упомянул между прочим, что заболел от любви какой-то страшной болезнью. Перепуганная родительница вообразила, что Никоша подцепил нечто венерическое, что привело Гоголя в ужас. «Как вы могли, маменька, — писал он, — подумать даже, что я — добыча разврата, что нахожусь на последней ступени унижения человечества! Наконец решились приписать мне болезнь, при мысли о которой всегда трепетали от ужаса даже самые мысли мои!» «И ЗА ТЫСЯЧУ ЗОЛОТЫХ НЕ ЗАХОЧУ ОСКОРОМИТЬСЯ» Привыкнув к бесчисленным романам Пушкина, гусарскому разгулу Лермонтова, фразе Толстого о женщинах («В молодости я был неутомим») и уже привыкая потихоньку к тому, что Шевченко захаживал в публичный дом, мы почему-то не хотим представить, что Гоголь на всю жизнь мог остаться девственником. А ведь так, скорее всего, и было. Нервная натура автора «Ревизора» в реальности не шла дальше эротических фантазий. Он панически боялся борделя — единственного легального места, в которое в те пуританские времена, когда невесты выходили замуж нетронутыми, можно было сливать излишки сексуальной энергии. Отсутствие презерватива, еще не изобретенного, сулило большие неприятности от встречи с соблазнительными демоницами, населявшими этот антипод рая. Черт тут присутствовал убедительно и зримо. У молодого Гоголя хватало благоразумия избегать этого его воплощения. Гоголю пытались приписать некрофилию — эротическое влечение к мертвецам. И это на основании того, что в «Вие» он описал, как живую, панночку-ведьму в гробу. Мазохизм — потому что, видите ли, та же ведьма, только в виде старухи, оседлала философа Хому Брута, а он при этом испытывает «бесовски сладкое чувство». Даже — трансвестизм. Для этой догадки хватило всего одной сцены из «Бульбы» — той, где прекрасная полячка надела на голову Андрия «свою блистательную диадему, повесила на губы ему серьги и накинула на него кисейную прозрачную шемизетку». По этой логике каждый писатель, талантливо изобразивший преступление, сам преступник. Но логика — хромая! Во всех подобных сценах есть только боязнь оказаться под женской властью. Как пишет Гоголь об Андрие в серьгах, «он представлял смешную фигуру». Как говорит гоголевский Хома Брут той же ведьме: «Нет, голубушка! Устарела». В женщине писателя страшила именно способность превращаться из ангела в ведьму, из молодой красавицы — в уродливую старуху. От нее шла жизнь. И от нее же — смерть. Гоголь был не согласен с этим законом нашего демонического мира. Его герои-мужчины гибнут, теряют достоинство и честь, подчиняясь женщинам. И торжествуют, когда их превосходство отрицают. Торжествуют, начиная от комического проходимца Хлестакова, который соблазняет сразу и жену, и дочь городничего, заканчивая титаном Бульбой, живущим по принципу: «Не слушай, сынку, матери: она — баба, она ничего не знает». В реальной же жизни у него не было романов. По крайней мере, явных. А если и были, то он очень хорошо умел их скрывать. Возможно, нам еще откроются тайны, не доступные сегодня. «ИТАЛИЯ — РОСКОШНАЯ СТРАНА!» Талант Гоголя так велик, что его постоянно хотят растащить по национальным квартиркам. В современной украинской школе его преподают как иностранного писателя. При этом сотни приспособленцев распускают наукообразные бредни, будто Гоголь только то и делал, что ненавидел Петербург и мечтал жить в Украине. Между тем первое напечатанное произведение Гоголя называется «Италия». Оно вышло в Петербурге в журнале с патриотическим названием «Сын Отечества», когда его автору было только двадцать. Италия — роскошная страна! По ней душа и стонет, и тоскует; Она вся рай, вся радости полна, И в ней любовь роскошная веснует. Гоголь написал эти строки, еще не побывав в стране своей мечты. Но когда побывал, понял, что не ошибся. «Кто был в Италии, — писал он в 1837 году, — тот скажи «прости» другим землям. Кто был на небе, тот не захочет на Землю». Славословиями Италии переполнены гоголевские письма друзьям: «Мне казалось, что будто я увидел свою родину, в которой несколько лет не бывал я, а в которой жили только мои мысли. Но нет, это все не то: не свою родину, а родину души своей я увидел». Особенно ему нравился Рим. «Кто сильно вжился в жизнь римскую, — признавался Гоголь, — тому после Рима только Москва и может нравиться». Он даже называл итальянский язык вторым родным. ДВА БЕСА В СУТАНАХ ОФИЦЕРСКОГО ЗВАНИЯ Тут же его поджидало еще одно самое страшное искушение: два беса, принявших вид хитрых католических попиков. В Риме жила княгиня Зинаида Волконская, принявшая католичество и поселившаяся за границей. Гоголь часто бывал у нее, как и многие другие русские путешественники. Она держала литературный салон. Среди постоянных посетителей его обнаружились два ксендза — Петр Семененко и Иероним Кайсевич. Оба в прошлом польские офицеры, участвовавшие в 1831 году в войне с Россией и разбитые победоносной армией гоголевского земляка фельдмаршала Паскевича. Теперь в эмиграции они надели вместо мундиров сутаны и занялись вербовкой неокрепших православных душ, склоняя их к переходу в католицизм и проповедуя презрение к России. Николай Васильевич сразу попал в круг внимания этих предприимчивых прелатов. «Познакомились с Гоголем, малороссом, даровитым великорусским писателем, который сразу выказал большую склонность к католицизму и к Польше», — отметил ксендз Кайсевич в дневнике. «Он молод, — вторил собрату о Гоголе Семененко, — если со временем глубже на него повлиять, то, может быть, он не окажется глух к истине и всею душою обратится к ней». На то же надеялась и княгиня Волконская. Тем более что автор «Вечеров» будто бы даже признался, что «польский язык ему кажется гораздо звучнее, чем русский». Так, по крайней мере, утверждали в один голос оба ксендза-офицера в письме своему собрату Богдану Яньскому. Дурачил ли их Гоголь? Или, в самом деле, ступил одной ногой на ту дорожку, что погубила его Андрия? Возможно, и то, и другое. Но развязка последовала совершенно неожиданная. На той же вилле Волконской в Риме умирал от туберкулеза друг Гоголя — молодой поэт граф Иосиф Виельгорский. За минуту до смерти княгиня попыталась притащить к нему католического священника, чтобы уговорить сменить веру. Гоголь самым решительным образом восстал против этого и привел для исповеди православного попа. Виельгорский умер в вере отцов, хотя истеричка-княгиня и вопила: «Я видела, что душа вышла из него католическая». После этого Волконская возненавидела писателя и даже не хотела принимать его. Но Гоголь не унывал. Вместо одной души он спас две — свою и друга. Черт и на сей раз был посрамлен. Пройдет время, и московский издатель Погодин запишет в дневнике о визите Гоголя: «Православие и самодержавие у меня в доме». Олесь Бузина Украина http://www.segodnya.ua/news/14041979.html

19.02.2011 Анна Ярославна

У американского бизнесмена есть редчайшая рукопись второго тома "Мертвых душ" Бизнесмен из штата Флорида Тимур Абдуллаев представил редкое рукописное издание сохранившихся пяти первых глав второго тома поэмы Николая Гоголя "Мертвые души". Эта книга, по мнению экспертов, является самой полной рукописью знаменитого произведения. Как рассказал Абдуллаев, которому принадлежит раритет, согласно заключению экспертов Российской национальной библиотеки имени Салтыкова-Щедрина, "данная рукопись имеет большое историко-культурное значение", сообщает "Newsru.com". "При этом эксперты Лаборатории консервации и реставрации документов Российской академии наук установили, что состав бумаги и чернил свидетельствует о том, что изготовление данной рукописной книги можно отнести к середине XIX века", - рассказал Абдуллаев. Бизнесмен сообщил также, что "эта рукопись дважды проходила экспертизу в России - в 1998 и 2001 годах". Кроме того, в 2003 году ее историческую ценность подтвердили специалисты аукционного дома Christie`s. Известно, что полную беловую рукопись второго тома "Мертвых душ" Гоголь сжег. По словам Абдуллаева, в последние годы жизни писатель редко писал своей рукой и часто диктовал писарям. "Именно по этой причине в имеющейся у меня книге четыре или даже пять почерков, принадлежащих разным людям, но не Гоголю, что вызывает большой научный интерес", - отметил он. "Рукопись содержит 163 листа, 315 страниц. Она в картонном переплете с кожаным корешком, украшенным золотым тиснением. На корешке тиснение золотом "Мертвые души II", - сказал Абдуллаев. По его словам, "в этой рукописи установлены лексические и стилистические разночтения c вышедшими в России и СССР академическими изданиями второго тома "Мертвых душ", и это свидетельствует о том, что она сделана не с печатного издания". Отвечая на вопрос, почему он решил обнародовать наличие у него уникальной книги именно сейчас, владелец раритета сказал, что приурочил это к 200-летию со дня рождения писателя.

19.02.2011 Ю.А.Белецкий

Бульба-фри. Героический эпос о Тарасе Бульбе Владимир Бортко превратил в политкорректный боевичок, похожий на оригинал не более, чем картошка-фри из «Макдональдса» на украинские вареники с бульбой. Если сравнивать с российскими историко-патриотическими картинами типа «Александр. Невская битва» и «1612», то «Тарас-Бульба» - шедевр. Да и трудно было бы представить, что Владимир Бортко, экранизируя повесть Гоголя с Богданом Ступкой в главной роли, снимет полный отстой! Но, идя на экранизацию столь редкого для русской литературы жанра, как героический эпос, да ещё и в исполнении создателя «Собачьего сердца», ждёшь всё же чего-то большего, чем идеологически выдержанный боевичок. Между тем за исключением нескольких эпизодов именно он и получился. Стараясь не обидеть никакие влиятельные силы, режиссёр и соавтор сценария Бортко прошёлся по первоисточнику такими портновскими ножницами, что сам не смог заделать образовавшиеся дыры. Меньше всего от этой цензуры пострадали поляки, с которыми разрешено не церемониться. Тут им даже прибавили зверств, типа уничтожения бульбовского хутора и убийства тарасовой жены, но фильму это скорее помогло. Сцена казни Остапа сотоварищи в Варшаве очень хороша. Подробный показ, что именно делают палачи, перемежающийся с картинами восторженно ревущих варшавян и крупным планом лица Тараса, повторяющего после каждого действа «Добре, сынку…» действительно пробирает. Так бы и с прочими национальностями, но тут сработала проклятая политкорректность. Поначалу казаки ведут себя, как положено: пьют, пляшут, пишут письмо султану и очень занимательным способом казнят проштрафившегося земляка. Более того, видно, что они вроде и соседей пограбить не прочь, но уже сцена еврейского погрома изрядно смягчена относительно первоисточника. У Гоголя «Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалобный крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе». В живых остаётся лишь спасённый Тарасом торговец Янкель, которого Бульба берёт под защиту и на экране, однако в фильме остаются целы и все остальные! Мало того, и польское население в ходе похода запорожцев на Дубно от их сабель не страдает. Конечно, казачки и грабят, и дома жгут, но убивать – ни-ни! Расправами с мирными жителями занимаются исключительно ляхи, да всплывающие в воспоминаниях Тараса крымские татары. Между тем, Николай Васильевич, хоть и любил своих земляков, писал совсем иное: «Дыбом стал бы ныне волос от тех страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу, - словом, крупною монетою отплачивали козаки прежние долги». Может хлопцы Тараса возьмут своё, когда озверевший после казни сына атаман отправился мстить за Остапа? У Гоголя месть Бульбы страшна: «Не уважали козаки чернобровых панянок, белогрудых, светлоликих девиц; у самых алтарей не могли спастись они: зажигал их Тарас вместе с алтарями. Не одни белоснежные руки подымались из огнистого пламени к небесам, сопровождаемые жалкими криками, от которых подвигнулась бы самая сырая земля и степовая трава поникла бы от жалости долу. Но не внимали ничему жестокие козаки и, поднимая копьями с улиц младенцев их, кидали к ним же в пламя. "Это вам, вражьи ляхи, поминки по Остапе!" - приговаривал только Тарас». У Бортко герой Ступки тоже говорит про поминки, но в кадре только горящая усадьба, судя по отсутствию каких-либо криков или шевелений изнутри, давно опустевшая… Я совершенно согласен, что в агитпропе наши, за исключением отдельных отщепенцев, должны соблюдать Женевскую конвенцию, а супостаты всячески измываться над мирными гражданами. Но Гоголя зачем для этого кастрировать?! Его-то у нас всё же многие читали, и враньё видят сразу! Или российские власти только под политкорректное казачество деньги давали? До безобразия благостен и спасённый Бульбой Янкель. В фильме это подобие шолом-алейхемовского Тевье-молочника, произносящее жалостные речи о горькой судьбе избранного народа в антисемитском окружении. Кроме того, Янкель ещё и на редкость бескорыстен. По словам Бортко, он даже отказывается от золота, предложенного Тарасом за доставку к пленному сыну! Однако Николай Васильевич и тут категорически не согласен со своим экранизатором: «Этот жид был известный Янкель. Он уже очутился тут арендатором и корчмарем; прибрал понемногу всех окружных панов и шляхтичей в свои руки, высосал понемногу почти все деньги и сильно означил свое жидовское присутствие в той стране. На расстоянии трех миль во все стороны не оставалось ни одной избы в порядке: все валилось и дряхлело, все пораспивалось, и осталась бедность да лохмотья; как после пожара или чумы, выветрился весь край. И если бы десять лет еще пожил там Янкель, то он, вероятно, выветрил бы и все воеводство. Тарас вошел в светлицу. Жид молился, накрывшись своим довольно запачканным саваном, и оборотился, чтобы в последний раз плюнуть, по обычаю своей веры, как вдруг глаза его встретили стоявшего напади Бульбу. Так и бросились жиду прежде всего в глаза две тысячи червонных, которые были обещаны за его голову; но он постыдился своей корысти и силился подавить в себе вечную мысль о золоте, которая, как червь, обвивает душу жида… - Знаю, знаю все: за мою голову дают две тысячи червонных. Знают же, они, дурни, цену ей! Я тебе пять тысяч дам. Вот тебе две тысячи сейчас, - Бульба высыпал из кожаного гамана две тысячи червонных, - а остальные - как ворочусь. Жид тотчас схватил полотенце и накрыл им червонцы». Конечно «Тарас Бульба» - это не «Дер Штюрмер», и Янкель персонаж далеко не однозначный. Но дать его согласно первоисточнику - значит заранее распрощаться с призами на международных кинофестивалях на всю оставшуюся жизнь, да и дома возможны проблемы. Вот и приходиться изворачиваться ещё пуще, чем с казаками! И, наконец, третье урезание происходит в финале. Только что мы слышим, как запорожцы разгромили польское войско гетмана Потоцкого, и вдруг выясняется, что кроме небольшого отряда Бульбы против ляхов никого нет. Куда остальные делись-то? Режиссёр молчит и понятно почему: «Когда вышли навстречу все попы в светлых золотых ризах, неся иконы и кресты, и впереди сам архиерей с крестом в руке и в пастырской митре, преклонили козаки все свои головы и сняли шапки. Никого не уважили бы они на ту пору, ниже самого короля, но против своей церкви христианской не посмели и уважили свое духовенство. Согласился гетьман вместе с полковниками отпустить Потоцкого, взявши с него клятвенную присягу оставить на свободе все христианские церкви, забыть старую вражду и не наносить никакой обиды козацкому воинству. Один только полковник не согласился на такой мир. Тот один был Тарас. Вырвал он клок волос из головы своей и вскрикнул: - Эй, гетьман и полковники! не сделайте такого бабьего дела! не верьте ляхам: продадут псяюхи! … Смутны стояли гетьман и полковники, задумалися все и молчали долго, как будто теснимые каким-то тяжелым предвестием. Недаром провещал Тарас: так все и сбылось, как он провещал. Немного времени спустя, после вероломного поступка под Каневом, вздернута была голова гетьмана на кол вместе со многими из первейших сановников». Как видите, у Гоголя православное духовенство помешало запорожцам добить врагов, и тем самым обрекло немало казаков на мучительную смерть! Что скажет Московская патриархия, если такое непотребство покажется на экране?! Киношники решили не рисковать, а освободившееся место заполнить голой польской панночкой, её сексом с предателем Андрием Бульбой и последующей смертью от родов! Совсем польские аристократки стыд потеряли: невенчанные в койку лезут. Да и Андрюха хорош. Только признался в любви и подкормил краюшкой ситного изголодавшуюся в осаждённом городе барышню - и тут же платьице с неё клочьями рвёт! Одно слово: развратила славян американская культура! Кроме того, Бортко, желая заштопать собственноручно проделанные дыры, подробнейшим образом описывает гибель полудюжины самых заметных казаков. Каждый произносит перед смертью все положенные слова, а за кадром задушевную характеристику покойным даёт вездесущий Сергей Безруков. Казалось бы, всё по гоголевскому тексту, а получается дурной и натужный пафос. Потому что эпическая речь очень тяжело переносится на экран и тут лучше красивыми словами не злоупотреблять. Когда в «Трое» Вольфанга Петерсена играющий Приама Питер О’Тул просит Ахиллеса отдать ему тело убитого сына, он не декламирует строки поэмы Гомера, и выходит куда пронзительнее, чем в «Тарасе Бульбе». В то же время дерутся в фильме вполне пристойно. Конечно, опять же с «Троей», где каждый из главных героев рубился в своём тщательно отработанном стиле, не сравнить. Хотя как раз у Гоголя разница между Остапом и Андрием очень заметна. Первый «ни разу не растерявшись и не смутившись ни от какого случая, с хладнокровием, почти неестественным для двадцатидвухлетнего, он в один миг мог вымерять всю опасность и всё положение дела». Второй «весь погрузился в очаровательую музыку пуль и мечей. Он не знал, что такое значит обдумывать, или рассчитывать, или измерять заранее свои и чужие силы». В идеале показать разницу между боевой работой братьев и других бойцов было бы замечательно, но до таких тонкостей нашему кино расти ещё долго. Потому не будем придираться и к прочим нелепостям типа внезапного увеличения дальнобойности польских крепостных пушек, которые в финале битвы под Дубно вдруг начинают доставать до казачьего лагеря, и в считанные минуты разносят его. Если не докапываться и пропускать мимо ушей пафосные речи запорожцев, война вышла очень недурная, а бьющиеся с переменным успехом противники вполне достойны друг друга. Если бы сыновей Бульбы да польскую возлюбленную Андрия не играли столь деревянно, так фильм, пожалуй, и удался бы, но у режиссёра с продюсерами хватало и более серьёзных дел, чем подбор артистов. Надо было и Кремль не обидеть, и евреев не задеть, и на скандал с патриархией не нарваться! Очень в стиле товарища Бортко, ухитряющегося одновременно состоять в КПРФ, ненавидеть Ленина и поддерживать Путина! Так и хочется ему как персонажу из еврейского анекдота предложить или снять крестик, или надеть трусики! Глядишь в следующий раз от кинопродукта Владимира Владимировича перестанет пахнуть пережаренной картошкой-фри. Юрий Нерсесов http://www.apn-spb.ru/publications/article5173.htm
Обсуждение
comments powered by HyperComments
Наверх