19.02.2011 Мартыненко Ольга
Суровая жизнь Марии Гавриловой
Наша землячка выступает на всех главных сценах мира, а в Большом театре поет в свободное от гастролей время
Первый же спектакль фестиваля "Ирина Архипова представляет:" был принят челябинской публикой с небывалым энтузиазмом. Аплодировали стоя. С восторгом принимали Ленского - Максима Пастера, Гремина - знаменитого Паату Бурчуладзе и, разумеется, Татьяну - Марию Гаврилову. Но не все знали, что "та, в малиновом берете", напротив имени которой в афише стояла аббревиатура ГАБТ (Государственный академический Большой театр), наша землячка. Мария - дочь известного челябинского педагога Германа Гаврилова, много лет певшего в нашем оперном театре, а впоследствии возглавившего вокальное отделение музыкального училища. Сейчас у Германа Константиновича проблемы со здоровьем, он перенес два инсульта. Мария не хотела ехать на фестиваль вовсе, однако пришла на помощь Ирина Архипова - нашла хорошую сиделку.
Когда мы с фотокором в условленное время пришли в театр, Мария вместе с дирижером Антоном Гришаниным смотрели видеозапись "Пиковой дамы". Режиссер Алексей Степанюк уехал в Санкт-Петербург, и нужно было без его участия органично влиться в премьерный спектакль, где Гаврилова блестяще спела партию Лизы.
- Мария Германовна, стать оперной певицей вам, наверное, было предопределено судьбой.
- Вовсе нет. Сначала я закончила музучилище как пианистка - таково было желание моей мамы. Она имела два высших образования - фортепиано и вокал. После окончания училища мне нужно было по распределению ехать в деревню - преподавать детям музыку. Мама была в ужасе. Схватила папу и говорит: учи ее, она хотя бы будет петь в челябинском хоре. Так я у своего отца проучилась два года. Он посоветовал мне поступать в Московскую консерваторию. "Не получится - приедешь и в хор встанешь". Я поступила.
- Легко поступили?
- Не помню, потому что мне было ужасно страшно. Поступление свое я вспоминаю с ужасом.
- А учебу?
- Все пошло очень легко. Относительно, конечно. Я поняла, что мне нужно ходить в театр. Остальное - ни марксизм, ни ленинизм - меня не интересовало. Я все это пропускала.
- Пропадали на спектаклях в Большом?
- И в Большом, и в театре Станиславского, и на всех драматических спектаклях. Если я вырвалась в Москву, что мне, сидеть на лекциях? Конечно, нет!
- В Большой театр вас пригласили еще до окончания консерватории.
- Я была на четвертом курсе. Участвовала в конкурсе Чайковского. После первого тура мне сказали: "Большое спасибо". Естественно, я решила, что жизнь моя на этом кончилась. Но после конкурса ко мне подошел Евгений Тихонович Райков, тогдашний заведующий оперной труппой Большого. Сказал, что запомнил мое выступление, и предложил прослушаться в стажерскую группу. Я пришла на прослушивание и была принята. Началась работа с серьезными людьми - солистами, дирижерами, концертмейстерами. Суровая жизнь. После отца, который буквально на руках меня носил, там поначалу было тяжело.
- Помните свою первую партию?
- Римский-Корсаков, "Ночь перед Рождеством", партия Оксаны. Это было в 1990 году. А в 1991-м я спела Татьяну, после чего меня из стажеров взяли в труппу Большого театра.
- То есть партия Татьяны для вас особая.
- Эпохальная, скажем так. Помню, как мои родители пели в "Евгении Онегине". Папа был Ленский, а мама сначала Ольга, а потом няня.
- Много воспоминаний связано с Челябинском?
- Мое детство прошло здесь, а детство у меня было очень длинное. Голубое с розовыми кружевами. И сейчас, когда я вошла в театр, обнаружила, что меня многие помнят, ведь с детских лет я сюда приходила. Сейчас все время разъезжаю - и нет того спокойствия, что было здесь.
- Вы выступаете в ведущих театрах мира.
- И такое есть.
- Кто ваш импресарио?
- Она из Нью-Йорка, у нее есть агентство, которое занимается певцами, дирижерами и струнниками. Оно курирует где-то 60 человек. Сейчас в мире достаточно много таких агентств, но туда очень тяжело прорваться. В свое время я заняла кучу денег, поехала в Австрию на прослушивание, и агент меня взяла. Сейчас она предлагает мне контракты, а я выбираю то, что мне интересно.
- На каких сценах вы выступаете в последнее время?
- Гран-опера Майами, Гамбург, Вирджиния-опера, Хельсинки-опера, Будапешт-опера, Берлин, Опера-Бастиль в Париже, Ковент-Гарден. Как правило, я приезжаю на весь период постановки - это полтора-два месяца. Репетиционный период и восемь спектаклей.
- Как-то вы сказали, что в Большом театре поете в свободное от зарубежных гастролей время. Ситуация не изменилась?
- Так оно и есть. В театре с репертуаром сейчас проблематично, поскольку основная сцена закрылась на ремонт и мы перебрались на экспериментальную сцену. Не смогли перенести "Бориса Годунова" с тяжелыми декорациями, "Пиковую даму", "Трубадура", "Евгения Онегина" - я почти все там потеряла.
- А новые партии?
- Практически никаких (смеется). Я вошла в "Мазепу" после премьеры, когда вернулась с гастролей. В "Мадам Баттерфляй" выбирали такую солистку, чтобы она была внешне похожа на главную героиню и была маленького роста. Но в опере Гамбурга меня на эту партию пригласили.
- Вы все время на гастролях?
- Нет, летом делаю перерыв два месяца - меня, конечно, очень за это осуждают. Предпочитаю отдыхать в Самаре на даче у родителей.
- Были в вашей жизни спектакли, которые особенно запомнились?
- Каждый спектакль оставляет свой след. В Большом театре есть возможность все выступления записывать. Можно смотреть, что ты сделал, а что не сделал. В жизни моей так случилось, что все, что я спела, хотела бы спеть.
- Но есть и то, что воплотить на сцене пока не удалось.
- Хотела бы спеть когда-нибудь Турандот Пуччини. Мне кажется, Турандот должен петь огромный голос, выстроенный снизу доверху. Мне еще очень долго до него расти.
- Есть мнение, что оперные певцы - не совсем нормальные люди. Засыпают и просыпаются с мыслью о связках.
- Голос - инструмент удивительный. Смена погоды, солнце, дождь, снег - все это у нас внутри. Когда я была пианисткой, не обращала на это внимания. Недоумевала: почему папа так волнуется и нервничает. Дождь пошел - подумаешь! А это очень влияет на здоровье и внутреннее самочувствие. Вроде вечером провел репетицию - все нормально. А утром встаешь и говорить не можешь - такой грипп. И сразу возникает мысль: а чем бы я занялась, если, не дай Бог, что с голосом. Я перебрала все - и ни на чем пока не остановилась.
- Где вам доставляет большую радость петь - в России или на Западе?
- В западных театрах постоянных солистов нет. Есть хор и певцы второго плана. На главные партии приглашают - это работа агентов, продюсеров и менеджеров. Ты приезжаешь, отрабатываешь свое на репетициях, и к тебе относятся довольно холодно. Приехал работать - работай. Репетиции начинаются в 10 утра и заканчиваются в 10 вечера. Может быть, в этом и есть свой резон, но душевного отклика не получается.
- А публика интересуется оперой?
- Полные залы. Такого, чтобы продавали билеты перед спектаклем, не встретишь. Публика очень эмоциональна. В Большом театре она холоднее.
- Наметилось ли у вас сотрудничество с нашим театром?
- Мне предложили подумать о декабре.
- Если бы вы писали книгу мемуаров о Большом театре...
- Не могу ничего рассказывать (смеется). Многое наболело. У нас сейчас новый внутренний распорядок. Мы не имеем права показывать контракты, обсуждать все, что в театре происходит. Я даже не могу встретиться с журналистами без разрешения своей администрации.
- Вы сложный человек?
- Мы все люди сложные. Если человек простой, он скучен на сцене. В солисте обязательно должно быть что-то неправильное, необычное
