ФЕДОТОВ Павел Андреевич

русский живописец и рисовальщик. Ввел в бытовой жанр драматическую сюжетную коллизию («Свежий кавалер», 1846). Критику социально-нравственных пороков крепостнической России сочетал с поэтическим восприятием обыденной жизни («Сватовство майора», 1848), в поздних работах – с острым чувством одиночества и обреченности человека («Анкор, еще анкор!», 1851-1852). Родился в семье титулярного советника. Отец художника, в прошлом суворовский солдат, мечтал о военной карьере для сына. Мальчика определили в 1826 г. в Первый московский кадетский корпус, который он окончил с отличием в 1833 г. и был направлен в Петербург для службы в Финляндском полку. Еще будучи кадетом, увлеченно зарисовывал своих сверстников; став офицером, посещал рисовальные классы Академии художеств (1835-1845). К этому, раннему периоду относятся обстоятельные, тщательно детализованные акварельные портреты сослуживцев и сцены из полковой жизни («Бивуак лейб-гвардии гренадерского полка», «Бивуак лейб-гвардии Павловского полка», 1841-1842, Русский музей); в некоторых из них нарастают сатирические нотки («Брань под Смоленским (кладбищем)», около 1840, Третьяковская галерея). Испытывая неодолимое влечение к искусству и приняв совет И. А. Крылова (который был одним из любимых его писателей), он выходит в 1844 г. в отставку. Сначала, учась у А. И. Зауервейда, думал посвятить себя батальной живописи, но затем всецело отдается «страсти к нравственно-критическим сценам из обыкновенной жизни» (из «Записки П. А. Федотова о его жизни», написанной около 1849). Пользовался советами К. П. Брюллова, но особое значение для формирования его таланта имели впечатления от искусства У. Хогарта, а также голландской бытовой живописи «золотого» XVII в. Жил преимущественно в Петербурге. Творческое кредо художника, четко проявившееся в разоблачающей взяточничество акварели «Передняя частного пристава накануне большого праздника» (1837, Третьяковская галерея), закрепляется в сатирических сериях, исполненных в 1844-1846, по выходе в отставку («Следствие кончины Фидельки», «Бедной девушке краса – смертная коса»; обе – там же). В первой картине маслом («Свежий кавалер. Утро чиновника, получившего первый крестик», 1846, там же) – сцене с мелким чиновником, который с похмелья кичится своей наградой перед девкой-сожительницей, – ирония достаточно добродушна, сочетаясь, как у старых голландцев, с умением (по выражению самого художника из его записных книжек) «ожемчуживать равно и слезу горести, и слезу радости», – иными словами, поэтически детализировать среду действия, не впадая в злой гротеск. То же добродушие живописного анекдота, перед которым зритель «не зябнет», господствует в «Сватовстве майора» (1848, там же) и «Завтраке аристократа» (1849-1850, там же). В обоих случаях комизм ситуации возникает из мелкого тщеславия, заставляющего «антигероев» картин маскировать свою социальную сущность: средней руки купчишка, желая «облагородиться», выдает дочь за майора, обедневший дворянин спешно прячет свой убогий завтрак, заслышав стук в дверь. Бытовая мельтешня обретает уже не комический, а трагикомический характер в сцене сватовства горбуна в картине «Разборчивая невеста», написанной на сюжет басни Крылова (1847, там же). Закрепляя успех, Федотов порой пишет варианты своих картин. Вместе с гравером Е. Е. Бернардским он готовит специальное сатирическое издание в виде тетрадей (создав для него около 30 карандашных рисунков с текстом); однако арест Бернардского, примыкавшего к петрашевцам, разрушил этот замысел. Но чем уверенней Федотов ощущает драматическую силу красок и форм, тем решительней он отходит от нравоучительного юмора и сатиры. Веселая пестрота колорита сменяется стремлением к тональному единству светоцветовой среды. В картине «Вдовушка» (1851, Ивановский художественный музей) живописная режиссура отнюдь не анекдотична, претворяясь в меланхолически-сентиментальную поэму о женском одиночестве. Последние картины художника все более напоминают уже не обстоятельно-бытописательский «физиологический очерк», характерный для русской литературы 1840-х гг., но ключевые мотивы творчества Н. В. Гоголя и Ф. М. Достоевского. Подобно чтимому им Хогарту, Федотов начинает прозревать зловещий абсурд, который таится под смешными житейскими нелепицами. Чувством роковой безысходности полна картина «Анкор, еще анкор!» (1851-1852, Третьяковская галерея), где отупевший от скуки офицер убивает время в пустой игре с пуделем. Атмосфера духовного тупика сгущена до предела благодаря мастерскому тональному решению тесного, сумрачного интерьера избы, озаренного неверным пламенем свечи. То же сумрачно-тупиковое настроение царит в «Игроках» (1852, Киевский музей русского искусства); картежники-полуночники уподоблены гротескным манекенам, что особенно остро ощущается в подготовительных набросках, где фигуры лишены голов. Особый раздел составляет портретное творчество Федотова. Ирония тут сходит на нет, уступая место спокойному, созерцательному вниманию, – сперва обстоятельно-описательному [акварель «Прогулка» (портрет самого художника с родителями), 1837, Третьяковская галерея], затем все более тонко подмечающему не только сам характер, но и особенности внутренней жизни модели («Писательница Е. П. Ростопчина», около 1850, там же). К шедеврам русской живописи середины XIX в. принадлежит «Портрет Н. П. Жданович за клавесином» (1849, Русский музей), полный светлой, лирической грации. Автобиографические тексты, записные книжки, письма Федотова демонстрируют и его незаурядный литературный талант. Он также писал стихотворные пояснения к своим картинам, басни, лирические стихотворения, сочинил несколько романсов и музыку к ним. Сраженный тяжелым душевным недугом, художник умер в сумасшедшем доме. Искусство Федотова со свойственным ему (как и Гоголю) «смехом сквозь слезы» стало одним из главных духовно-стилистических стимулов творчества.